Пока Майдан не разлучит нас - Страница 30


К оглавлению

30

– Понимаешь, Олег Нестерович решил политикой заняться. В парламент хочет идти. Ну, в общем, помочь ему нужно. Ты же по политическому PR в Америке магистерскую свою защищала? Вот он и хотел бы получить от тебя консультации. Тебя здесь никто не знает, я тебе полностью доверяю – в общем, идеальный для него вариант. Да и преподаешь ты курс по идеологическому критицизму, то есть манипуляциям общественного сознания…

– Настенька, дорогая, но ведь я анализирую манипуляции и учу студентов, как их распознавать, а не даю рекомендации, как их лучше воплотить в жизнь! Чувствуешь разницу?

Настя замолкает, и я понимаю, что моя отповедь прозвучала обидно.

– Послушай, Настя, я не люблю PR. Да, я хорошо понимаю, как он работает, но именно поэтому его и не люблю. Это же обман. Та самая манипуляция, о которой ты упомянула. Ты изучаешь свою потенциальную жертву с тем, чтобы заставить ее поступить так, как нужно тебе. Ты же верующий человек, Настя. Зачем тебе это?

– Понимаешь, – тихо отвечает она, – если он сможет стать успешным политиком, я смогу больше помогать людям. Ты же знаешь…

Да, я знаю. Жизнь – сложная штука. У каждого свой крест, своя вера и своя блаженность.

Обещая подумать и перезвонить, кладу трубку. Подумать есть о чем. Во-первых, деньги. Мне неудобно обсуждать этот вопрос с Настей, но для меня этот вопрос, по сути, главный. Если он заплатит больше, чем я могу заработать летом здесь, то почему не поехать? Во-вторых, университет. Сначала просила об этой летней работе – теперь отказываюсь… Ладно, это не страшно. Придумаю что-нибудь. И, наконец, Лешка. Если я улечу, то увидеться мы сможем только в августе… Два месяца. Трудно даже представить. Хорошо, а если останусь? Как часто мы будем видеться, если он в Калифорнии, а я в Колорадо? К тому же есть опасность того, что какое-то время он будет без работы. Нужно что-то иметь про запас. Нужно. Поднимаю глаза к иконе, подаренной Настей. Вспоминаю слова: «Хорошо, что мы встретились. На все Божья воля».

* * *

– Как в Украину?

Лешка не готов к такому повороту событий.

– Ну, а почему бы и нет, если есть возможность заработать? С Женькой повидаюсь, к бабушке на могилку съезжу…

Лешка молчит. Молчу и я. Да, два месяца. Но это шанс. Господь дает шанс. От этого нельзя отказаться. Нужно лететь. Ничего этого мы вслух не произносим. Все и так понятно. Я еду.

Никогда раньше я не летала в бизнес-классе. Чувствую себя полноценным буржуем. Мне даже не так страшно пронизывать облака своим телом, помещенным в железный сосуд! Вытянув ноги и потягивая шампанское, смотрю в иллюминатор и не могу поверить в то, что это не мираж. Всего месяц, а как все изменилось! Перед глазами дешевые мотели, прокуренные игровые залы, замызганные попрошайки, униженные мигранты, презрение добропорядочных горожан… «Какая ирония судьбы», – думаю я. К социальному дну мне было суждено прикоснуться в процветающих Штатах. А встреча с богатством, наоборот, ждет в бедной Украине. Только встреча. Потому как богатой я от нее, конечно, не стану. Но стану спокойнее. Через Настю я договорилась с Олегом Нестеровичем о сумме в два раза больше той, что мне заплатили бы в университете.

В Борисполе меня встречает Настя и ее охранник. С аккуратно приглаженными волосами, в строгом классическом платье, элегантных туфлях и безупречным маникюром под цвет убийственно актуальной сумки-кошелька, Настя представляет собой мою полную противоположность. Я в видавших виды джинсах, университетской футболке, летних шлепанцах и с растрепанной шевелюрой наэлектризованных от перелета волос.

– Ах, какая красотка! – искренне восторгаюсь я, целуя Настю. – А я как бомж.

Критически оглядываю собственную персону.

– Не дурачься. Ты прекрасна в любом наряде. Пойдем, – отвечает мне поцелуем Настя и, мягко обняв за плечи, ведет на выход. Так мы и идем обнявшись. Следом за нами шествует охранник, таща за собой мой нехитрый трансатлантический груз.

Обитать я буду в гостевом домике, при «дворце». В переводе на общепринятый язык, именно так звучит информация, которой делится со мной Настя за обедом. Я и не знала, что в Киеве могут быть такие необитаемые рестораны: кроме нас, посетителей больше нет, но зато повсюду расставлены фигуры с белыми салфетками через руку наперевес. То ли люди, то ли манекены. Стесняюсь спросить.

В меню смотреть тоже стесняюсь – наверное, мне станет не по себе, когда увижу цены.

– Это цены или телефонные номера? – скрываю смущение за дурацкой шуткой.

– Да хватит тебе, – смеется Настя. – Не смотри на цифры. Просто выбирай, чего хочется, и все. Я угощаю.

– Ну, ясно, что угощаешь. Надо ж будет за этот пир как-то расплатиться! А то еще отправят в долговую тюрьму… Слушай, а сделай за меня выбор ты, ладно? Честно говоря, я плохо понимаю, что все эти названия значат. Мне все равно, что есть.

Есть пришлось рыбу. То есть то, чем начинили тушку этой несчастной твари перед тем, как отправить ее в духовой шкаф. Увидев мертвые рыбьи глазища, вспоминаю золотую хищницу из Беверли-Хиллз. Sic transit gloria mundi. Диалектика тщеславия и смерти.

– Кристина, я хочу тебя немного подготовить, – прерывает мои философские размышления Настя. – Олег Нестерович… специфический человек… – Она мнется. – Я знаю, он не понравился тебе в прошлый раз. Ты ничего не говорила, но это было видно. Да, действительно, в нем есть то, что в девяностые называлось «новый русский».

Настя усмехается. Вздыхает. Есть в этом вздохе грусть, но есть и нежность. «Неужели она его действительно любит?»

– Есть в Олеге Нестеровиче самодовольство. Есть высокомерие, снобизм. В общем, все то, что всегда отличало парвеню, самостоятельно добившихся успеха, от наследных дворян.

30